Странно, как по-разному мы воспринимаем. Смотрела альбомы фб-друзей с комментариями про то, что „они победили“, про агрессию и малоприятные лица.
Из моего угла (из палатки „Обелиска“, где мы рисовали именные дощечки) все выглядело не так. Агрессии – не бросилось в глаза; а видела – развеселые пляски под украинскую песню, видела две группы, поющие по-украински, одна по листочкам – вокруг было пусто, другая распевала на память – вокруг стояло порядочно народа. Группа байкеров разглядывала нас издали, я подошла сама, держались сдержанно; показались оробевшими.
В палатке нашей толпились и дети, и взрослые, долго сидели молодые люди из нескольких разных стран, похоже, у нас они и познакомились, хохотали, нарисовали по нескольку табличек. Француз, русская, американец, казах, русский из Колумбии… смешные диалоги:
– Haben Sie Feuerzeug?
– Я – нет… Ой! Sprechen Sie Deutsch?
– Конечно!
Каждый в свою табличку душу вкладывал.
Так что в итоге меня посетило странное чувство, к-е человек моего поколения чаще переживает на оппозиционных митингах и рок-тусовках. Типа „мы – вместе“. Вот идут голоплечие сильно татуированные молодые люди, а навстречу седая пара. Идет бессмертный полк, командирша кричит зычным голосом, наша учительница, между прочим; „Так Вы у нас командир полка?“ – „Она у нас командир дивизии!“ Другой наш, кстати, тоже обещал быть: „Мы будем кричать всех громче!“ Что кричать? слова не надо понимать буквально, хоть, конечно, и не все равно что выплескивается: некоторые лозунги подходят под состояние – и кажутся правильными, их и выкрикивают… Танцы под фронтовые песни, подвыпивший тип в тельняшке путается под ногами у пляшущих, все смеются. Флаг на удочке, очередь за георгиевскими ленточками: человек тридцать. Серьезные и веселые, толстые и худые, старые и мелкие, свои… господи, сейчас скажу „наши“… У меня оно мерцало, это ощущение, но было же, тоже прицепила георгиевскую ленточку, это я-то, с моей нелюбовью к любой символике! Горжусь тем, что дети были там же, обслуживали рисующих, тоже бегали с ленточками, уходить не хотели, и папа наш там же, команда, свои. В общем, рассыропилась, пропиталась радостью, сочилась нежностью, и сейчас помню настрой.
Боковым зрением – что спускалось в подвалы, впитывалось подсознанием:
- парочка глупых лозунгов на палках – насчет Путина, к-й хорош и для России, и для Украины, плакатик носила пара немцев из какой-то левой партии.
- Еще было требование американцам идти домой, тоже от немцев, усердствовавших по случаю праздника. Американская тема у нас в палатке вдруг усилилась. Подошел человечек из Йены, пиарил издание свободных журналистов, пересказывал статью о том, что Америка намеревалась поддержать слабейшего в войне, знали бы, что победит Россия, поддержали бы Германию. Подошла дама-немка, интеллигентная и ученая по первому впечатлению, по второму безумная, миссионерша, одержимая задачей разоблачить черные силы, мешающие дружбе Германии и России, витал призрак Америки, дама уверяла, что обелиск – масонский символ, один из любимейших в Америке… И т.д.
