Pont-Saint-Esprit

Ал принес в клювике историю о том, как французская деревня сошла с ума:

One man tried to drown himself, screaming that his belly was being eaten by snakes. An 11-year-old tried to strangle his grandmother. Another man shouted: „I am a plane“, before jumping out of a second-floor window, breaking his legs. He then got up and carried on for 50 yards. Another saw his heart escaping through his feet and begged a doctor to put it back. Many were taken to the local asylum in strait jackets.

А я вспомнила свой линк к веселой заметке о галлюциногенном ржаном хлебе… Что русскому здорово, то французу карачун?..

из огня да в полымя (ещё „удивления“)

Не буду убирать это в раздел „для очень своих“: „стояние под дождем“ (в грозу) – общая судьба наша, родителей подрастающих детей. И нас еще полегче, чем в других семьях…

 

„Мне не нужна помощь!“

Хорошо, ушла, занялась своими делами. Заканчивая, думала: вот сейчас пойду посмотрю, как там.

Вдруг – топот, дверь распахивается – запыхался, выкрикивает: „Я ухожу! С меня хватит!.. никогда больше с этой программой!.. идиотские компьютеры!..“ – „Что случилось?“ – „Компьютер все уничтожил! НИЧЕГО НЕТ БОЛЬШЕ!“

И ураганом – дальше.

Случившееся многим монтажерам знакомо: фильм закончен – и вдруг исчезает! Вот так просто, с концами.

Бегу вприпрыжку, прошу остановиться. (Сколько уже раз так бегала от таких вышедших из себя, они же не думают, что оскорбляют, обрывая разговор, когда ИМ приспичит.)

Ушел, не обернувшись.

Через минуту обнаружились еще обстоятельства: монитор разбит, мышь в луже сока… (И это тоже переживали, семейное дежавю: дисковод, принтер, телефон… дерево у посольства, выдранное с корнем…)

И у взрослых бывают нервные срывы. Дело понятное, и все же… Ведь через неделю – презентация фильма в Красной ратуше. И черт бы с ней, с презентацией, но вот что важно: если взялся сам, если добровольно взвалил на себя обязательства, – отвечаешь за результат, будь добр обеспечь его.

Достучаться удалось через третье лицо. Через папу. Может, еще и доктор Тоббин настоял, чтоб начатое – было закончено.

Пришел работать, набычившись. Покормленный, смягчился.

Час прошел… Потом занятие началось и закончилось… Думала идти помогать. И тут сам является, не может сдержать улыбку: „А я закончил!“

За час – повторил огромную работу! Из почти двух часов съемок (снимал тоже сам) сделал видео на 8 минут, и ведь не повторял, что в первый раз сделал: эффекты убрал, отбирал строже, заглавия втиснул, музычку нашел… И ведь живенько получилось!

https://youtu.be/rKJQPk7F0f4

И чувствовала мама себя счастливой, и приставала с обнимашками…

И пошла жизнь дальше…

…по новому кругу.

И через день повторилось все то же.

Ждал, что покажу, как в Adobe Premiere Elements изобразить split screen. А из нас никто с усеченной версией взрослой программы не работал, а тут еще и другие по мелочам на части рвут: кому лестницу, кому ключ, кому цепочку от ключа, кому помещение…

И опять – срыв (на меня – голос срывая… дверь с петель чуть не… сорвавшись с места, побежал не оглядываясь…). Звоню – трубку бросает.

И опять, когда удалось поговорить: „Я все понял…“ А мне все это время каково… Взрывчатая смесь счастья и гордости – с обидой и беспомощностью (как действовать? как помочь? как укрепить?).

Утешаться тем, что когда-нибудь все тяжелое – кончится? Со смертью, уж точно кончится.

Mozart and the Whale (к теме „аспи“)

Еще раз об аутистах / аспи. По автобиографическому роману Jerry und Mary Newport, сценарная основа – от автора Rain Man. С Josh Hartnett и Radha Mitchell. Они замечательные актеры, все же не аспи – и не вполне убедительны… И вот опять задаешься вопросом о границе, за которой дело уже не в Синдроме Аспергера.

Шаг за шагом – и мы все дальше от неизлечимой болезни, клейма на всю жизнь. Шажок – и перед нами болезненное состояние среднестатистических людей, которых выбило из колеи, вынесло центробежной силой из мира конвенций. Еще шаг – и речь уже „просто“ о вполне себе обычных качествах, таких, как замечательная память, застенчивость и оберегание рутины, или таких, как безоглядная спонтанность и прямота. И эти обычные качества могут быть еще и усилены прирожденными способностями, предрасположенностью к определенному роду занятий: вот математики-интроверты, вот художники-экстраверты… К тому же, все эти „особенности“, „качества“ и „способности“  могут еще и обостряться детскими травмами вроде раннего одиночества и даже сиротства, наложившимся опытом сосуществования с людьми… Вот и думаешь: да так ли уж отличаются „дети спектра“ от обычных людей?

А ведь в Германии диагноз обеспечивает удостоверение инвалида, удобное во многих отношениях, начиная со школы…

The diagnosis of Asperger’s was gotten rid of in the 2013 fifth edition of the Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders (DSM-5) …

…and people with these symptoms are now included within the autism spectrum disorder along with autism and pervasive developmental disorder not otherwise specified

Где грань, где признаки, что перед тобой – нечто за гранью? Невыносимость шума? а я его выношу?.. Или множество моих знакомых, да и я, – аспи, или синдром – миф (в отличие от аутизма)…

Сюжетный материал размышлениям на тему не помогает, напротив, осложняет их: эти двое – взрослые и многому научились, они волевым усилием пытаются одолеть свои проблемы: ходят в группу самопомощи или даже организуют ее + влюблены и настроены преодолевать барьеры коммуникации.

Ну да, речь о спектре, не забываю. Шаг за шагом… У той меньшей, у этого больше… И все же: ведь синдром – нечто за гранью, инвалидное удостоверение обеспечивает, опять-таки…

Правда… само их присутствие в группе „сумасшедших“ кое-что выявляет. Рассказ Изабеллы о сцене из детства (поняла, лишь прочитав английское описание): родители запоем смотрели олимпиаду и  восхищались спортсменами, которые бьют рекорды, – малышка разбила их пластинки…  Буквальное понимание вещей – вот это и есть пограничная будка синдрома? А если в генах – способности еще и языковые, чувство языка?.. Или у литераторов детей-аспергеров не бывает?..

Ну вот, опять читать про синдром…

04.2019 Ничего личного

К 1925 году Сухарева собрала свои наблюдения за шестью мальчиками и их симптомы в отдельную статью «Шизоидные психопатии в детском возрасте», вышедшую в сборнике «Вопросы педологии и детской психоневрологии». Через год, в 1926 году, статья была переведена на немецкий для уважаемого психоневрологического издания.

Шансы, что статью не читал светило австрийской психиатрии Ганс Аспергер, крайне малы: журналы о психиатрии были наперечет, и выход каждого становился событием во врачебных кругах. Тем не менее спустя 20 лет в своем «первом» описании детского аутизма Аспергер не упомянул предыдущее исследование расстройства, сделанное русским врачом со странной фамилией Ssucharewa. При том что описание заболевания от Груни Ефимовны почти идентично описанию австрийского врача.

Термин «синдром Аспергера» много десятилетий использовался врачами-психиатрами для характеристики детского аутизма. О статье Сухаревой забыли. Точнее даже не забыли, а ничего о ней не знали — пока в 1996 году психиатр Сула Вольф не перевела статью на английский.

Merken

Юнг о войне и демонах

Послевоенные психические проблемы Германии: интервью Юнга 1945 года.

Для примитивного человека мир полон демонов и таинственных сил, которых он боится; для него вся природа одушевлена этими силами, которые на самом деле не что иное, как его собственные внутренние силы, спроецированные во внешний мир. /…/ Немцы проявляют особенную слабость перед лицом этих демонов вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам, которые являются только иной формой внушения. /…/ комплекс неполноценности, который они пытаются компенсировать манией величия /…/ Это типично юношеская психология, которая проявляется не только в чрезвычайном распространении гомосексуальности, но и в отсутствии образа anima в немецкой литературе (великое исключение составляет Гёте). Это обнаруживается также в немецкой сентиментальности и «Gemütlichkeit» [Уют, приятность], которые в действительности суть не что иное, как жестокосердие, бесчувственность и бездушие. /…/ демонов привлекают по преимуществу массы /…/ демоны будут искать новую жертву. И это будет нетрудно. Всякий человек, который утрачивает свою тень, всякая нация, которая уверует в свою непогрешимость, станет добычей.

Метафора пьянит и покоряет. Но тут вот какой парадокс: всякий, кто хочет быть трезвым и критичным, просто должен отделиться-отдалиться и с порядочной дистанции задать себе пару вопросов. При всей любви к Юнгу и даже как раз из любви к Юнгу… А именно: не поддаюсь ли я демоническому соблазну общих схем? или еще хуже, демону проекции?

Сам Юнг – не поддался? Он немецкоязычный, но не немец, он себя понимал как швейцарца.

Мы ограждены от этой внушаемости своей малочисленностью. Если бы население Швейцарии составляло восемьдесят миллионов, то с нами могло бы произойти то же самое, поскольку демонов привлекают по преимуществу массы./…/ Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм. У нас невозможна такая массовая аккумуляция, как в Германии /…/

Значит, выкладки Юнга о подверженности немцев и русских „демонам“ – ерунда?

Просится отступление – не от, зато в: в тему. (Отступление от правил грамматики, зато в тему.)

Давным-давно смотрели в киноклубе ЛГУ „Небывальщину“ Сергея Овчарова. („Нескладуху“ вроде тоже смотрели.) Удивила публика: первый же выступавший озвучил резкое отторжение, в смысле „не замай“. А мы тогда были по-студенчески серьезны, с ходу ввязывались в споры, грудью на амбразуру. Успешно: слова о „способности нации к самоиронии“ спор загасили. Но все та же неискоренимая серьезность заставила додумывать мысль. ПомнИлось: может быть, глобальная критика возможна ТОЛЬКО в форме самоиронии. То есть русские о русских – о да! а русские о немцах – ни-ни! Позже все та же неистребимая серьезность протолкнула в мыслях еще на шажок. (Ну не могу я правильно думать, каждый раз это страшное усилие и труд.) Поводом были „Прогулки с Пушкиным“ Синявского, конкретно – формула „Нет истины, где нет любви“; семя упало на добрую землю, взошло и дало плод. (Прорастало медленно: в воздухе витало еще и что-то о вненаходимости, из Бахтина.) В конце концов получилось нечто вроде: право на горькие истины о „наших“ есть только у „нас“; право – и одновременно обязанность, потому что рост над собой – обязанность…

Пусть я тугодум, зато сейчас мне ясно, что движет людьми в спорах на национальную тему. Что выводит из себя, отчего соскакивают с резьбы и т.д.

Если теперь вернуться к нашему барану, к статье Юнга: он, может, и не вполне прав, но русский блогер, републикующий перевод статьи ради цитаты о русских в конце, сообщает идеям Юнга истинность. Имхо, понятно.

спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности.

По крайней мере это бесспорно…

9 мая 2015 в Берлине

Странно, как по-разному мы воспринимаем. Смотрела альбомы фб-друзей с комментариями про то, что „они победили“, про агрессию и малоприятные лица.

Из моего угла (из палатки „Обелиска“, где мы рисовали именные дощечки) все выглядело не так. Агрессии – не бросилось в глаза; а видела – развеселые пляски под украинскую песню, видела две группы, поющие по-украински, одна по листочкам – вокруг было пусто, другая распевала на память – вокруг стояло порядочно народа. Группа байкеров разглядывала нас издали, я подошла сама, держались сдержанно; показались оробевшими.

В палатке нашей толпились и дети, и взрослые, долго сидели молодые люди из нескольких разных стран, похоже, у нас они и познакомились, хохотали, нарисовали по нескольку табличек. Француз, русская, американец, казах, русский из Колумбии… смешные диалоги:
– Haben Sie Feuerzeug?
– Я – нет… Ой! Sprechen Sie Deutsch?
– Конечно!
Каждый в свою табличку душу вкладывал.

Так что в итоге меня посетило странное чувство, к-е человек моего поколения чаще переживает на оппозиционных митингах и рок-тусовках. Типа „мы – вместе“. Вот идут голоплечие сильно татуированные молодые люди, а навстречу седая пара. Идет бессмертный полк, командирша кричит зычным голосом, наша учительница, между прочим;  „Так Вы у нас командир полка?“ – „Она у нас командир дивизии!“ Другой наш, кстати, тоже обещал быть: „Мы будем кричать всех громче!“ Что кричать? слова не надо понимать буквально, хоть, конечно, и не все равно что выплескивается: некоторые лозунги подходят под состояние – и кажутся правильными, их и выкрикивают… Танцы под фронтовые песни, подвыпивший тип в тельняшке путается под ногами у пляшущих, все смеются. Флаг на удочке, очередь за георгиевскими ленточками: человек тридцать. Серьезные и веселые, толстые и худые, старые и мелкие, свои… господи, сейчас скажу „наши“… У меня оно мерцало, это ощущение, но было же, тоже прицепила георгиевскую ленточку, это я-то, с моей нелюбовью к любой символике! Горжусь тем, что дети были там же, обслуживали рисующих, тоже бегали с ленточками, уходить не хотели, и папа наш там же, команда, свои. В общем, рассыропилась, пропиталась радостью, сочилась нежностью, и сейчас помню настрой.


Боковым зрением – что спускалось в подвалы, впитывалось подсознанием:

  • парочка глупых лозунгов на палках – насчет Путина, к-й хорош и для России, и для Украины, плакатик носила пара немцев из какой-то левой партии.
  • Еще было требование американцам идти домой, тоже от немцев, усердствовавших по случаю праздника. Американская тема у нас в палатке вдруг усилилась. Подошел человечек из Йены, пиарил издание свободных журналистов, пересказывал статью о том, что Америка намеревалась поддержать слабейшего в войне, знали бы, что победит Россия, поддержали бы Германию. Подошла дама-немка, интеллигентная и ученая по первому впечатлению, по второму безумная, миссионерша, одержимая задачей разоблачить черные силы, мешающие дружбе Германии и России, витал призрак Америки, дама уверяла, что обелиск – масонский символ, один из любимейших в Америке… И т.д.

Tegeler Fließ: ностальгия по жизни

И. говорил о ностальгии по юности, и я попробовала вспомнить, когда такое возникает: тоска и оглядка, желание вернуться и невозможность, щемящая нехватка.

Например, Тегельский ручей. Там было в последний раз.

TegelerFliess2

NS

7

Всего-то деревянные мостки. Выпадаешь из действительности, идешь настороженно и завороженно. Синее зеркало воды под ласковым солнцем, в воде непонятно сухая ломкая трава, тонкие соломенные стебельки вымахали выше человеческого роста, стоят стеной, недвижно. Вдруг перепады в темноту, глубокие тени, рваные клочки черных кочек в болоте. Бредем над стоячей водой, через заболоченную местность (какой же это ручей?..), мостки неожиданно бесконечные, поворачивают направо и налево, конца-краю не видно… Не по себе, обнаруживаешь себя наедине с чем-то прекрасным, но и жутковатым.

Такое – наедине с непонятным и небезопасным – было и в Саксонской Швейцарии. В день, когда собрались наверх, вдруг поднялся сильный ветер, будто не пускал к скалам, отталкивал, и всего сильнее – у подножия скал, там, где три года назад М. остался (болели ноги, страх высоты?). Пока ждал нас, наверное, переживал одиночество; что чувствовал себя одиноким, открылось потом; я так и не представила его тоски, и сейчас не представить, не понять, что мешает поговорить, объясниться; может, уже тогда задумался об уходе. Тогда он ощутил пропасть между нами – годы спустя на том же месте из этой пропасти на меня дохнУло холодом – так, что ли?.. Получаю знаки и не умею их толковать…

Так и идешь по жизни. То втянут в семейные заботы-работу, поглощенный молохом, со стиснутыми зубами, то вдруг выставлен один на один перед чем-то огромным и непонятным – тревожно на краю,  но хотя бы себя чувствуешь. И всегда – потерян для домашнего тепла, для очага.

Годы преследовало видение: летний закат, теплая желтизна стены, и не по себе – отчего? Год назад дошло: оттого, наверное, что людей нет, улица пуста. Обманывающее тепло.

В тот раз, когда поняла, что за ощущениями, удалось отползти от края. „Нет, не хватает – значит, должно быть“ – вот такая выстроилась абсурдная логика! Из ничего родилось тепло, связало с близкими, ожила, вернулась, спаслась.

Но как такое повторишь. Инсайт неповторим, он ведь и вправду не логикой держится.