sparks&wonder&insights – Seite 16

Surreales Museum für industrielle Objekte

У них выше скорость восприятия. (Реакция, напротив, на нуле. Уточнение: реакция на нас:) Мы им наверняка кажемся этакими черепахами, с речью, как при замедленной перемотке. Трудно зацепить их внимание, оно кружит спутником вокруг объектов, летающих со сравнимой скоростью: компьютерные игры, ютьюбовские видеоблоги, фэнтэзи-экшн… Благословен взрослый, оставшийся в поле их внимания хотя бы полчаса.

Владу из DesignPanoptikum удалось. Влад быстрый. Настолько, что умудряется быть в нескольких местах одновременно. Ведет экскурсию у трех групп враз. Одним рассказывает о своем „сюрреальном музее“ по-немецки, другим по-английски. Нам предложил по-русски. Наверно, услышал, как обменялись парой русских слов в соседнем зале.

Наши фавориты: 1. мой – наверное, этот (трудно выбрать), 2. Алого, 3. Антона (он отгадал, что это! Аленький тоже отгадывал; папино наследство в голове помогало)

Фоток из музея в нете – не сосчитать. Но тут случай, когда виртуальной экскурсией не обойдешься. Потому что главное – рассказы Влада. Одни перечисления „нормальных неправильных идей“-интерпретаций чего стоят. На скрижали их. И истории (из истории) хочется помнить, проверять и освежать в памяти. Но и это не все; Влад еще и философствует – так, что самоуверенные несовершеннолетние слушают.

Смысл визита туда – набрести на СВОЮ подпись к экспонату. Может, тоже будет кандидатом в скрижали…

Tegeler Fließ: ностальгия по жизни

И. говорил о ностальгии по юности, и я попробовала вспомнить, когда такое возникает: тоска и оглядка, желание вернуться и невозможность, щемящая нехватка.

Например, Тегельский ручей. Там было в последний раз.

Всего-то деревянные мостки. Выпадаешь из действительности, идешь настороженно и завороженно. Синее зеркало воды под ласковым солнцем, в воде непонятно сухая ломкая трава, тонкие соломенные стебельки вымахали выше человеческого роста, стоят стеной, недвижно. Вдруг перепады в темноту, глубокие тени, рваные клочья черных кочек: болото. Бредем над стоячей водой, через заболоченную местность (какой же это ручей?..), мостки неожиданно бесконечные, поворачивают направо и налево, конца-краю не видно… Не по себе, обнаруживаешь себя наедине с чем-то прекрасным, но и жутковатым.

Такое – наедине с непонятным и небезопасным – было и в Саксонской Швейцарии. В день, когда собрались наверх, вдруг поднялся сильный ветер, будто не пускал к скалам, отталкивал, и всего сильнее – у подножия скал, там, где три года назад М. остался (болели ноги, страх высоты?). Пока ждал нас, наверное, переживал одиночество; что чувствовал себя одиноким, открылось потом; я так и не представила его тоски, и сейчас не представить, не понять, что мешает поговорить, объясниться; может, уже тогда задумался об уходе. Тогда он ощутил пропасть между нами – годы спустя на том же месте из этой пропасти на меня дохнУло холодом – так, что ли?.. Получаю знаки и не умею их толковать…

Так и идешь по жизни. То втянутым в семейные заботы-работу, поглощенный молохом, со стиснутыми зубами, то вдруг выставленным один на один перед чем-то огромным и непонятным – тревожно на краю, но хотя бы себя чувствуешь. И всегда – потерян для домашнего тепла, для очага.

Годы преследовало видение: летний закат, теплая желтизна стены, и не по себе – отчего? Год назад дошло: оттого, наверное, что людей нет, улица пуста. Обманывающее тепло.

В тот раз, когда поняла, что за ощущениями, удалось отползти от края. „Нет, не хватает – значит, должно быть“ – вот такая выстроилась абсурдная логика! Из ничего родилось тепло, связало с близкими, ожила, вернулась, спаслась.

Но как такое повторишь. Инсайт неповторим, он ведь и вправду не логикой держится.

Монстрации

После выступления Артема Лоскутова на форуме „Россия против России“.
Из нашего медвежьего берлинского угла слушаю-думаю об их (ново)сибирском медвежьем угле с нежностью и завистью. С первого знакомства и посейчас, после 12 монстраций.
Анархия, активизм, уличное искусство… У них там улица безъязыкая учится выговаривать новые ощущения. У них даже не заповедник или питомник, лучше – рассадник! силы зреют, просветы манят, само растет. А теперь еще и новую тему с вариациями развивают: вперед в темное прошлое, с консервативным авангардом. В монстрации втягиваются старушки с красными флагами, качки-детоборцы… У нас много чем гордиться, говорит Артем, „АдНаш“.
Все это не в смысле одобрения-ободрения (я не педагогически настроенный заумник). Не собираюсь из своего медвежьего угла судить-рядить об ихнем. Я вообще не об Артеме, а о себе.
Во мне – уж точно движуха и позитив под воздействием российских практиков и практик, что бы там через них ни проявлялось, анархия, активизм или уличное искусство.
Форум и выставка продолжаются еще сегодня и завтра – в Kunstquartier Bethanien (Am Mariannenplatz 2).
Вот уже который раз там интересно. На заметку.

Елена Фролова: фильм

22.8.2014 Европейская / „мировая“ премьера фильма о Елене Фроловой. О ее маме, переселившейся из Риги в Суздаль. О Цветаевой, вернувшейся в Россию — за семьей (если б знала о судьбе семьи — вернулась бы? Нет — ответила Цветаева, потом ответила: да. Говорит Елена).

Фильм, снимавшийся 10 лет, вышедший во времена Крыма и российско-украинских событий. Фильм с названием „Patriotinnen“ — режет русский слух. Немецкий тоже, „отпугивает“.

„Спасибо, что не задали мне вопросы, на которые у меня нет ответа. Я не философ, не историк…“ – говорит Елена.

Действительно, не задали таких вопросов. Приняли фильм и ее такими, как есть.

Фильм, который отказывается думать.

С мужской точки зрения. Думает иначе, по-женски.

Ракурсы сверху. Полеты, Никита, полет с колокольни в Александрове, священник возмущен: только у ангелов есть право летать. „Деревянные крылья“ — это история о русских поэтах. Они — летают, и выживают, даже упав. А на земле им нет места, их лишают жизни, им нет здесь места.

Ракурсы снизу. Интуиции из нутра. Положить руки на ствол вяза, прислушиваться сердцем, услышать гусли.

Очень близкие съемки. Смотрела после германовского „Трудно быть богом“, там такое же. О том, что это теперь тренд, думать не хочу. Здесь все равно другое. Женское лицо, женское тело крупным планом. Кожа. Крупные руки, без маникюра, рабочие. Тяжелые груди. Женское естество. Женский голос России. Душа, дух? женская личность России.

Знаки, монтаж, детали крупным планом. Птица — черная, с желтым клювом (скворушка?!), клюющая огрызок яблока.

Сердечные высказывания, как ощущается. О том, что жизнь в Союзе была человечнее. Религия осуждалась, но была другая, молились не за себя, не о своей индивидуальной выгоде, как сейчас, когда капитализм.

Если пытаться понять разумом, что говорится, пытаться интерпретировать ассоциации – голову сломишь. Веревка самоубийцы — нить Ариадны, на другом конце кто-то должен быть. Дети, мама. Говорит Елена.

Не мысли — вслушивание сердцем, прислушивание к себе, высказывание ощущений.

Жизнь мимо жизни. Ради жизни — близких. Долг жизни, усилие жить. Жизнь – личности. Не высказывающейся — звучащей, проявляющейся.

Женская личность, которую проявляет — режиссер-немец. Женщина.

Спасибо за подвиг любви, говорит Елена, не у всякого любовника достало бы сил сохранить жар любви.

Да, вернулась бы?

Цветаевская Эвридика („Эвридика — Орфею“) не хочет возвращаться в жизнь. В письме Пастернаку: „приказ обернуться — и потерять“.

Но если не ради любви, семейных уз.

Ради детей, из долга перед живыми близкими. Пусть они мешают искусству.

Да и ради искусства, пусть. Оно ведь не живет само собой. Всегда кем-то, чем-то. Хотя бы долгом перед близкими.

И все же – не ради России. Вот вам и „патриотка“.