Zitate

Юнг о войне и демонах

Послевоенные психические проблемы Германии: интервью Юнга 1945 года.

Для примитивного человека мир полон демонов и таинственных сил, которых он боится; для него вся природа одушевлена этими силами, которые на самом деле не что иное, как его собственные внутренние силы, спроецированные во внешний мир. /…/ Немцы проявляют особенную слабость перед лицом этих демонов вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам, которые являются только иной формой внушения. /…/ комплекс неполноценности, который они пытаются компенсировать манией величия /…/ Это типично юношеская психология, которая проявляется не только в чрезвычайном распространении гомосексуальности, но и в отсутствии образа anima в немецкой литературе (великое исключение составляет Гёте). Это обнаруживается также в немецкой сентиментальности и «Gemütlichkeit» [Уют, приятность], которые в действительности суть не что иное, как жестокосердие, бесчувственность и бездушие. /…/ демонов привлекают по преимуществу массы /…/ демоны будут искать новую жертву. И это будет нетрудно. Всякий человек, который утрачивает свою тень, всякая нация, которая уверует в свою непогрешимость, станет добычей.

Метафора пьянит и покоряет. Но тут вот какой парадокс: всякий, кто хочет быть трезвым и критичным, просто должен отделиться-отдалиться и с порядочной дистанции задать себе пару вопросов. При всей любви к Юнгу и даже как раз из любви к Юнгу… А именно: не поддаюсь ли я демоническому соблазну общих схем? или еще хуже, демону проекции?

Сам Юнг – не поддался? Он немецкоязычный, но не немец, он себя понимал как швейцарца.

Мы ограждены от этой внушаемости своей малочисленностью. Если бы население Швейцарии составляло восемьдесят миллионов, то с нами могло бы произойти то же самое, поскольку демонов привлекают по преимуществу массы./…/ Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм. У нас невозможна такая массовая аккумуляция, как в Германии /…/

Значит, выкладки Юнга о подверженности немцев и русских „демонам“ – ерунда?

Просится отступление – не от, зато в: в тему. (Отступление от правил грамматики, зато в тему.)

Давным-давно смотрели в киноклубе ЛГУ „Небывальщину“ Сергея Овчарова. („Нескладуху“ вроде тоже смотрели.) Удивила публика: первый же выступавший озвучил резкое отторжение, в смысле „не замай“. А мы тогда были по-студенчески серьезны, с ходу ввязывались в споры, грудью на амбразуру. Успешно: слова о „способности нации к самоиронии“ спор загасили. Но все та же неискоренимая серьезность заставила додумывать мысль. ПомнИлось: может быть, глобальная критика возможна ТОЛЬКО в форме самоиронии. То есть русские о русских – о да! а русские о немцах – ни-ни! Позже все та же неистребимая серьезность протолкнула в мыслях еще на шажок. (Ну не могу я правильно думать, каждый раз это страшное усилие и труд.) Поводом были „Прогулки с Пушкиным“ Синявского, конкретно – формула „Нет истины, где нет любви“; семя упало на добрую землю, взошло и дало плод. (Прорастало медленно: в воздухе витало еще и что-то о вненаходимости, из Бахтина.) В конце концов получилось нечто вроде: право на горькие истины о „наших“ есть только у „нас“; право – и одновременно обязанность, потому что рост над собой – обязанность…

Пусть я тугодум, зато сейчас мне ясно, что движет людьми в спорах на национальную тему. Что выводит из себя, отчего соскакивают с резьбы и т.д.

Если теперь вернуться к нашему барану, к статье Юнга: он, может, и не вполне прав, но русский блогер, републикующий перевод статьи ради цитаты о русских в конце, сообщает идеям Юнга истинность. Имхо, понятно.

спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности.

По крайней мере это бесспорно…

„Маруся“ 2013 (ещё „удивления“)

Marussia (Берлинале 2013)

Алек:

Это фильм про маленькую девочку Марусю и ее маму, которые живут в Париже и не могут вернуться в Россию, потому что у них нет денег.

Имя Маруся записано так, что получается почти „My Russia“, по-английски это „Моя Россия“.

Фильм – наполовину выдумка, наполовину правда. Настоящее имя девочки Мари-Изабель, она на самом деле бездомная. И настоящая Марусина мама вправду бездомная, но в фильме ее играет актриса.

Марусе было 6 лет, когда снимали фильм, и она играла очень хорошо. Получилась бесстрашная девочка – ничего не боится, может даже пойти ночью на пустую детскую площадку. Иногда Маруся послушная, иногда капризная. Но она не ноет, не просит игрушки, она почти как взрослая.

Я смотрел фильм „Окно в Париж“, там тоже дети решили остаться в Париже. Я был в Париже, ночью Эйфелеву башню подсвечивают, это красиво. В фильме „Маруся“ Париж не очень красивый… Я бы не хотел жить там. Нет денег, ночью страшно – я бы не смог жить бездомным.

Жить как Маруся я бы не смог. Но я бы действовал, как она, только, наверно, я бы удержался и не попросил кролика. Ведь из-за кролика пришлось остаться в Париже, без дома. У Маруси и мамы, наверно, есть дом в России… Я бы захотел кролика уже в России.

Мне кажется, это фильм для взрослых, или для тех, кому 15. Там были взрослые шутки, я их не всегда понимал. Мама Маруси в фильме влюбляется в каких-то мужчин и идет с ними, потом обижается на них и уходит от них… И еще фильм очень печальный.

Детям не надо бы смотреть печальные фильмы, потому что у них появляется чувство вины от того, что им хорошо, а кому-то плохо. Думаешь, что надо помогать бездомным, давать им деньги на еду, на квартиру. А денег нет… И тогда появляется такое чувство, что и ты такой же, как эти бездомные…

Аня:

Этот фильм русско-французский. Маруся и ее мама русские, а живут они во Франции.

В фильме мало что выдумано. Мама и дочка бездомные в фильме и в жизни. Девочка Маруся в фильме играет саму себя, а маму играет актриса. .

Выдумана история с черным кроликом, которого мама купила Марусе. В жизни было немножко по-другому. У Маруси и мамы на самом деле был не кролик, а кот. Но их и в самом деле не пустили в самолет, потому что не было документа для кота.

После фильма все дети побежали к Марусе за автографом. А мне фильм совсем не понравился.

Я не всегда верила, что все так, как в фильме показано. Кролика Маруся посадила в рюкзак, но на самом деле он бы там умер, ему бы не хватило воздуха. И еще я не верю, что могут выгнать из приюта только потому, что одну ночь там не ночевал.

Когда я смотрела этот фильм, я ничего не чувствовала. Наверное, надо было переживать за Марусю и маму, у которых такая бедная и скучная жизнь. А у меня не было никакого сочувствия. Наверное, потому, что я не знаю, чему можно верить, а чему нет.

Елена:

„Маруся“ держит зрителя, завораживает.

Бездомный ребенок не озлобленный, не агрессивный, не испуганный. не потерянный – чистый и светлый, открытый маленьким радостям. Отражение настроя мамы…

Спокойствие бездомной Люси – загадка. Легче отбросить неверные ответы, чем найти правильный. Она верит, что ей в конце концов воздастся по талантам? Нет. Целеустремлена? Нет, и это не то. Беззаботна? Да нет, озабочена и тоскует. Не знает, что делать, подчиняется ходу вещей, сама не знает, чего хочет? Нет, нет, нет! На деле в ней есть ощутимая тихая твердость, нечто такое, что дает силы отбрасывать неприемлемое и находить необходимое, довольствоваться малым и с благодарностью принимать невероятное. „Моя жизнь — здесь“. То есть она нашла свое место — поколение, читавшее Кастанеду, поймет, что это значит.

Сила фильма не в том, что он знакомит с жизнью бездомных. Конечно, фантазия расходится с реальностью. Та „жестче“, сказала на презентации фильма в Берлине настоящая мама бездомной малышки, прототип Люси. Она не спорит с режиссером (Евой Перволовичи) – благодарна ей за чудо преображения: „Теперь у нас есть свой Кустурица“. И в самом деле Кустурица: невыносимое фильм превращает в легкое, тяжесть в нежность, жизнь – в волшебную сказку.

„Обман“ искусства несет свою правду. Она в том, что зрителю подарено экзистенциальное переживание, настрой, помогающий идти по жизни – и ценить ее. Несмотря ни на что. Написала в дневнике: тихое пламя знания себя, соответствия своему какому-то пути…

Реальность…

Она сказала: жизнь жестче и страшнее, волшебница Ева превратила ее в сказку, теперь есть свой Кустурица. Маруся родилась в Париже, там и надо было остаться, не было бы проблем, но уехали, в 4 года не удавалось устроить в садик… Тогда и увезла в Париж — Маруся пошла в муниципальный садик. В Париже без бумаг легче, чем с бумагами в России. Везде побывала, и в Каннах, писала. Бывало, экономили, а потом покупали 2 мешка устриц, все надо попробовать. Деньги – субстанция счастливых, появляются у тех, кто счастлив.

Выброшены от подруги, из соцжилья (где всего лишь раз не заночевали), ночуют у священника, у случайных знакомых, в кинотеатре, в ночлежке, у бомжа. (Вопрос Алека: надо было снимать настоящих? Другой вопрос о застенчивости девочки: хотела сниматься? А Аня не заинтересовалась…) Аня хотела в школу — и даже не зашла внутрь!

Друзья в Париже пропускают на праздники: Полунин и снег-бумажки… А она, как и Маруся, рада мелочам, рада роликам и кролика покупает, жертвуя ночевкой в отеле.

Желтые колготки и лиловые сапожки, черно-белая шубка из искусственного меха и пестрый „русский“ платок.

Отчего не идет работать, не отдаст Марусю? „У меня лучшие планы“. „Я не могу работать бэбиситтером, у меня же Маруся. Как же я без нее жилье найду?“

Не без диктата, властного подчинения ее жизни. Ну, они пока одно.

Почему в Россию не едет? Моя жизнь здесь… Кролик черный помешал.

Загадка ее спокойствия. В фильме не беззаботна, не целеустремлена и не принципиальна, не уперта в идее, что бог воздаст или что талант откроют. Может протестовать (против контроля над жизнью), сопротивляться (разлуке с М.), решать и отказываться от возможностей (положить Марусю в больницу, взять у „мецената“, любящего красивое, деньги на операцию). Не вера же (нести крест, принимать долю, верить в то, что подхватят). Все меньше ждет счастья. Не выходит из себя и не поступается важным. Тихое пламя знания себя, соответствия своему какому-то пути: отбрасывать неприемлемое, находить необходимое, с благодарностью принимать невероятное и довольствоваться небольшим. Даже если не может думать и говорить об этом.

Экзистенциальное и детское.

Нина Садур.

Я должна бы уверовать в свет – а ловлю солнечных и лунных зайчиков. Отсветы, блики, лучики, свечение, марево. Не лампадка – лава, спичка, печка, птичье сердечко…