„Белый список“ Алисы Хазановой — она еще и сценарист, вместе с Романом Волобуевым. Тема – суициды подростков + соцсети и группы открытые и закрытые, где то ли дилетанты в психологов заигрались, то ли злыдни распоясались (чтобы что?.. ну, тут кто как ответит).
Дочке не понравилось. Язык искусственный, заявила, ненатурально омоложенный – у Евгения особенно. И вообще, говорят слишком много – и это „кино“? (Меня-то „много звуков“ не смущают, но я литературно считываю, она же смотрит как дочь режиссёра – пусть и выпрыгнувшего из профессии – и, возможно, права.) Но главное (вопрошает дочка): зачем всё это, длинное и путаное?
И вот как раз тут в очередной раз не выдерживаю и поддаюсь зуду – написать — написать. О том, о чем не собиралась; по крайней мере, не на рецензию силы трачу – на пост, чтоб сформулировать = понять впечатления.
Похоже, в „Белом списке“ тот же посыл, что в ленингр. фильме 1989 (о смерти одного из телевизионщиков в 1949). Равнодушная к режиссеру, я оценила тот старый фильм: разрушает мифы, которыми так удобно объяснять – всё. Вот и тут: большинство скажет, „Синий кит“ всему виной, и да будет проклят тот, кто усомнится: такой чел – „агитирует“ за самоубийства (заявила соседка по ряду). А по мне, так надо петь песню безумству храбрых (=разрушителей-развенчателей этих самых мифов).
Потому что вместо мифа – что? Да вся жизнь, это с нею нас лицом к лицу ставят. А там, в жизни, множество вариантов: первая любовь (которую все продувают), отсутствие отношений, отношения не те, буллинг и моббинг, безразличные родители, бездушные учителя… одиночество по всему спектру, и тут и в самом деле любой доп. фактор станет последней каплей, будь то музыка „депрессивная“, пост в соцсетях или образец – последнего шага к окончательному выходу – перед глазами… А в фильме и ещё вот что: нераскаянный гуманитарий-совратитель – эхо то ли событий в 57 школе, то ли другой истории, с баней на даче; мерзотный страшный персонаж (актер и в самом деле выдающийся). Вот за этот импульс, за эту заявку (развернуться к жизни, развернуть „человеческую комедию“ во всем масштабе) многое можно простить. И три часа в неудобном кресле вытерпеть.
Ещё не забыла, как ужаснулась, наткнувшись в мемуарах Мариенгофа на рассказ о самоубийстве 15-летнего сына. И всей душой с друзьями, к-е сейчас на пороге несчастья (разное с детьми: вены режут, „дуют“, „сосутся“ безоглядно… анорексия, побеги из дома в никуда…). Жуткий возраст. Как я счастлива, что мои его миновали. И как рада, что могу фильмы типа этого смотреть более-менее спокойно, абстрагируясь от личного.