(Редкое) желание написать об ушедшем человеке. (9 ноября ушел Эрик Булатов.)
Потому что это случай, когда пишется не о смерти – о живом.
(Чем симпатичен и близок, чем вспоминается). Тишиной (до поры до времени) самопроявления: как все, думает о выживании, честно думает о пользе для всех — чтоб можно было „креативить“ экспериментально (это о формуле 50 на 50: полгода иллюстрации к детским книжкам — полгода живопись).
Вопиющая непубличность, отъёдинённость. И это при том, что его часто воспринимают в компании громких, в контексте соц-арта — особенно когда вспоминают работы, где совлозунг / символ застит вид, запирает дорогу взгляду: хрестоматийные „Слава КПСС“ или „Горизонт“, или „Знак качества„, или „Вход — входа нет„.
Но он соотносим разве с ранним концептуализмом. Не случайно „Свобода есть свобода“ — перевод на язык живописи стихотворения Вс. Некрасова. Переформатирование словесного потока по принципу анаграммы — а получается „философское“ высказывание („Нас тьмы и тьмы и тьмы и тьмы итьмыить мыть и мыть“ у Некрасова; у Булатова вспомним ещё и анаграмматическое „Живу-вижу“ или „Друг вдруг враг“ — в 1999 и в 2019 художника уже в первую голову вечность интересовала).
У него всегда основоположное важно. Плоскость в отношениях с пространством, а это ведь базовая тема живописи, — у Булатова и в работе с совковым материалом. С философской проекцией: он в таких картинах думает о о несвободе (плоскости, ограниченности) и свободе (всегда присутствующей в живописи, пока она усиливается быть трёхдимензиональной). (В то время как соц-арт о вытесняющих реальность симулякрах.) Булатов об этом обо всём сам очень четко и ясно говорил (см. ролик Арзамаса и Третьяковки, прим. в середине; там и вообще много интересного, о безграничном пространстве у Куинджи, например, или о желании „пролезть в картину“…) Уточнить: фактически Эрик Булатов пытался к мотивам плоскости и пространства еще и „закартинье“ добавить. Не об этом ли (любимая моя) „Дверь“ 2011 года
